В лексике жителей Русского Устья слова "эвен" нет. Поэтому они до сих пор своих соседей упорно называют "юкагиры", "каменные юкагиры", "калтусные" (от слова "калтус" - равнина). С ними поддерживаются на протяжении веков исключительно теплые, дружественные и родственные отношения.

Юкагиры (эвены) отличаясь рыцарским благородством, всегда уважительно относились к своим соседям. А в русскоустьинском обществе до сих пор строго соблюдают заповеди отцов и дедов: "Никогда не обижай юкагира, они честные и благородные люди", "Помни: ты сделаешь юкагиру добро один раз, он тебе сделает трижды", "юкагир никогда не обманет и не украдет, поделится последним куском пищи".

Большинство русских людей, прибывших в XVII веке на Крайний Север, были без семей. Поэтому они приводили женщин из стойбищ, как сообщали в своих челобитных: "женились на прекрасных юкагирках". В облике походчанина и русскоустьинца заметна явная примесь ламутско-юкагирской крови. Все они, в основном, брюнеты, в меру скуласты, глаза с раскосинкой, но в каждом неприметно проглядывается что-то славянское. Известный русский писатель В.Распутин пишет: "Ближе все по местоположению русские оказались к юкагирам - людям бескорыстным, мягким и опрятным. Хорошо заметна в некоторых фамилиях азиатчина больше юкагирского происхождения, но от этого не пострадали ни язык, ни обычаи, ни память".

Знание эвенского языка в русскоустьинской среде было более распространено, чем якутского. При чем мои земляки считали, что владеют юкагирским языком. Русские усвоили из местного языка самое необходимое - из того, что в прежнем круге их жизни не было и поэтому не имело названий, например: агеды - высокие дорожные меховые сапоги, андыльщина - лирическое опевание, ильчича - особым образом сплетенная веревка, неньба - специальная доска для обработки шкур и другое.

Приведу несколько примеров родственных отношений. Вот что мне рассказал в 1955 году 90-летний П.Н.Чикачев: "Это было, однако, сто лет тому назад. Была у нас одна богатая семья из рода Чикачевых. Незамужняя их дочь Анна однажды летом выехала с несколькими батраками на реку Гусиную для заготовки юколы. Юколу тогда заготавливали очень много, и зимой вывозили на Анюйскую ярмарку. Служил у Анны батраком юкагирский подросток-сирота по имени Харлапашка. И вот однажды Харлапашка по неосторожности уронил шест с юколой, за что был жестоко избит хозяйкой.

В это время подкочевали юкагиры и остановились недалею на едомке. Заплаканный Харлапашка отправился к бабушке и рассказал о своей обиде. Когда он возвращался обратно, бабушка подала ему кусок оленьего сала, завернутый в ровдугу и велела молча передать хозяйке.

Утром Анна обнаружила под подушкой гостинец. Ее обуяла великая жалость к Харлапашке. Слезы у нее лились рекой, она стала его миловать и целовать, под конец уложила с собой в постель.

Когда отец узнал об этом, он выгнал Анну из дому. Поселилась Анна с Харлапашкой в летней урасе. Трудно пришлось молодым в первые годы. Харлапашка стал удачливым охотником и рыбаком. От него, сказывают, и произошли наши Щербачковы".

Киселева М.А.: "Моя-то бабушка Наталья была юкагиркой. Родители не хотели ее отдавать за моего деда Куприяна Портнягина. Но она ушла самовольно. Села Куприяну на нарту и уехала в Русское Устье. Многие говорили, что их брак не будет счастливым. Прожили они более 20 лет, жили зажиточно. Но вот произошло несчастье. От случайного выстрела сына наша бабушка погибла".

Был еще один вид родства пришельцев с аборигенами - так называемое "крестовое побратимство". К примеру, наш дед окрестил когда-то у юкагира Бокана дочку Евдокию и стал назваться ее "крестным отцом". С тех пор мы, их дети и внуки - Трофимовы и Чикачевы поддерживаем между собой особые, исключительно дружественные отношения, называя друг друга не иначе, как "брат" или "сестра".

Кочевал в свое время в Аллайховской тундре легендарный ездок Наричан (И.Е.Трофимов). Про него говорили: "Наричан не ездит на оленях - он летает". Так оно и было. На протяжении многих лет все районные призы на оленьих гонках доставались непременно ему. Он был давним другом моего отца. Когда Иван Егорович появлялся в Русском Устье, обязательно привозил нам гостинцы - свежее мясо, ровдугу или пыжика. Из нашей избы он никогда не уходил без ответного подарка, для этого у нашей матери всегда был наготове "НЗ". Иной раз она сокрушалась: "Ох, совсем провианта не осталось. Не дай Бог, юкагиры приедут - угостить будет нечем".

Следует подчеркнуть, что между русскими старожилами и оленеводами не существовало торговли в нынешнем понимании в виде купли-продажи. Просто, если юкагир привозил определенному лицу подарок, тот должен был догадаться, что ему надо. Иногда тундровик начинает хвалить или пристально рассматривать понравившуюся вещь. Тогда русскоустьинец молча вручал ее гостю. То же самое происходило, только в обратной последовательности, если русский появлялся в стойбище. Просить в открытую что-то друг у друга, считалось неприличным. Что кому надо - догадаться было не трудно. Русские нуждались в свежем мясе, в оленьих камусах и в готовой меховой одежде. Оленеводы - в чае, табаке, муке, в материи и в других "городских" товарах.

Русский человек по природе своей двоеверец, в нем удивительно уживаются христианские идеи и обряды с языческими. Может быть поэтому, шаманизм оказался популярным у походчан и русскоуостьинцев. Русскоустьинцы часто обращались к юкагирским шаманам. Так в 20-30 годы их "доверенным" шаманом был Митрийчан (Лебедев Д.Е), имевший известность среди жителей Колымо-Индигирской тундры. Он переселился на постоянное жительство в Русское Устье, работал в колхозе, дети учились в школе. Скончался Митрийчан в 1947 году и с почестями похоронен на заимке "Приморское".

Многие Аллаиховские юкагиры (эвены) сносно владели русским языком и даже посещали церковь. Для их крещения специально была построена церковь в местечке Станчик, сохранившаяся до нашего времени. Формально все они считались православными, имели русские имена и фамилии. Женщины любили носить на шее большой серебряный крест, который фактически служил лишь предметом украшения. Христианских догм они не понимали, хотя по большим праздникам, в присутствии русских неистово молились. Хорошо помню, как старик Кокчин (Тарков) молился одновременно на трех языках: "И,Хевки! И, Тагара! И,Христэс! Бласти, Бласти!"

Путешественники нередко отмечали уменье ламутов (эвенов) красиво овеваться, не зря их называли "французами севера". Действительно, наши соседи были щеголями. Их одежда всегда была сшита с большой тщательностью и красиво украшена легким орнаментом. Волосы женщин содержались в порядке, обычно переплетены нитками белых или голубых бус, в ушах серьги, на пальцах перстни, а на груди у них висели серебряные монеты и кресты.

В детстве мы любили наблюдать как они курят. Их трубки красиво окрашены резьбой или облиты свинцом или медью. К чубуку трубки на длинной серебряной цепочке прикреплена небольшая железка для чистки, огниво, а также миниатюрный, красиво отделанный бисерью, ровдужный мешочек с табаком. И курили они как-то по-особому - медленно, слегка потягивая и выпуская изо рта лишь тонкие синие колечки дыма.

Чайник

Однажды в феврале поехал я из Ойотунга на оленях в стадо Гавриила Едукина. Проводником у меня был Дмитрий Суздалов (Хабыньдя). Поднялись на гору. Около Котла Камня захватила нас пурга, и наступила ночь. Заблудились... Мой проводник идет пешком, ведя оленей вповоду, через каждые 10-15 шагов останавливается и разгребает снег ногами. Так продолжалось довольно долго - может час, может два. Наконец, я не выдержал:

- Дмитрий, что ты ищешь в снегу?

- Однако, старый чайник надо найти. Я его оставил тут в прошлом году. Если найдем чайник, найдем и стадо.

- ?

Мне показалось нелепым искать в безбрежной тундре, в пургу, в полярную ночь какой-то чайник. Но я промолчал. У нас тогда не было принято пререкаться со старшими.

Наконец Хабыньдя резко пнул по кочке. Из-под нее с бренчаньем вылетел закопченный медный чайник. Проводник развернул оленей направо и пустил их рысью. Минут через двадцать мы въехали в стойбище.

Вася Щербачков

Во время войны мы с ним три года жили в Чокурдахском интернате и учились в параллельных классах. Он первый из ойотунгских эвенов получил высшее образование. Работал управляющим отделением совхоза, секретарем райкома партии, избирался депутатом Верховного Совета ЯАССР.

К сожалению, Василии рано ушел из жизни, не прожив и 45-ти лет. О, это был удивительный человек - самородок Обходительный, вежливый, скромный, не пьющий и не курящий. Но удалой. Прекрасно ездил и на собаках, и на оленях, мог целый день без устали грести на лодке. Ему не было равных в стрельбе, в метании аркана, в ориентировке на местности и во многих других прикладных видах спорта, так необходимых северянину. Он первый в районе освоил лодочный мотор "Вихрь" и радиостанцию "Гроза". Он обладал еще феноменальной дальнозоркостью.

Поехали мы с ним как-то летом на охоту на оленей. Василий через каждые 300-400 метров останавливает моторку, выходит на берег и внимательно разглядывает местность. Наконец, он объявил: "Стоит одна молодая важенка задом к нам, но больно уж худая". Я, сколько не приглядывался, никакого живого существа не мог узреть. Проехали еще один километр, и только тогда с помощью бинокля я смог заметить что-то похожее на оленя.

Другой раз выехали в тундру на вездеходе. Началась страшная пурга. Василий сел рядом с водителем и взял нужное направление. Ехали часа три в кромешной снеговерти наугад, как нам казалось. Вдруг вездеход резко затормозил, навстречу нам с лаем бросилась маленькая собачка. Тордох от нас был в пяти метрах. Удивительно!

Многие путешественники В.Арсеньев, В.Радлов, Н.Федосеев и другие в своих путевых заметках отмечали уменье местных жителей ориентироваться в тайге. Но если бы они побывали в тундре, то встретились бы с еще более впечатляющими случаями временной и пространственной ориентации людей.

КУКААКИ

Иннокентий Николаевич Лебедев (Кукааки) был давним знакомым моего отца. А его супруга Авдотья (Евдокия Афанасьевна) доводилась какой-то дальней родственницей нашей матери. Поэтому когда я бывал в оленеводческих бригадах, обязательно посещал их стадо. В редкие случаи посещения Чокурдаха, Иннокентий и Авдотья останавливались у нас.

Жили они по тем временам зажиточно - имели порядка 20-30 собственных оленей. Их тордох был самым просторным, чистым, теплым и уютным. Зимою стенки тордоха были трехслойными: сначала шло покрытие из пестрого ситца, потом шкуры, а с наружи брезент. Висячий умывальник, мыло, полотенце для рук были неотъемлемыми атрибутами туалета.

В те годы было организовано движение за лучшее содержание своего жилища. Среди кочевников тордох Лебедевых многие годы был образцовым. Следует подчеркнуть, что тундровики, привыкшие к свежему воздуху, неохотно посещали городские квартиры, не говоря уже о душных якутских балаганах, и обычно долго не задерживались.

"Ху, брат, ху! Шибко там худым пахнет, - говорила Авдотья, - голова болит и ум коротким делается".

Для почетного гостя в правом почетном углу помещения натягивался легкий матерчатый полог, застеленный теплыми, мягкими шкурами. Иннокентий был очень интересным и степенный человеком.

По-русски он говорил плохо, а вот Авдотья русским языком владела в совершенстве, со всеми диалектными особенностями. "Кешенька", как ласково звала его супруга, был удивительным чистюлей. Никогда не садился за стол, не помыв руки, постоянно сдувал шерстинки со своего костюма.

Для гостя отводилось лучшее место, выставлялись деликатесные кушанья: свежемороженая печенка, костный мозг из ног оленя, вареный язык и т.п. Радушию хозяев не было предела. Гостю при этом надо знать правило: если закончил чаевничать, надо обязательно перевернуть чашку верх дном и произнести: "Хоч оролдирим" ("Благодарю Вас, спасибо!"). Иначе будут наливать, и наливать крепкий горячий чай.

Начинались расспросы. Приезжему надо было давать исчерпывающие сведения о жизни почти всех общих знакомых. Среди привезенных подарков обязательно находилась заветная бутылочка "огненной воды", как шутливо называл Кукааки водку. В те годы пили мало и редко. Интересно было наблюдать за ритуалом распития. Прежде чем разлить по рюмкам, обязательно ложечка водки выливалась в огонь. Затем каждый выпивал по глоточку. Иннокентию пары рюмок было вполне достаточно, чтобы придти в веселое настроение. У него появлялись счастливые слезы на глазах, за тем начиналось повествование: как повел лето или зиму, не было ли гололеда, не донимали ли волки. И, конечно, героем его рассказов был олень - главный кормилец тундровиков. Ведь он и пища, и одежда, и жилище, и транспорт, и лекарство и многое другое.

Поздно вечером, когда уже лежишь в уютном пологе, чувствуешь, что Кешенька, по-видимому, получил дополнительную порцию "огненной". Признаком того является, что он начинает разговаривать сам с собой на русском языка. Причем, произносит очень четко отдельные русские фразы, к примеру: "Александр Сергеевич Пушкин - великий поэт", "Товарищ Сталин сказал: "Я поднимаю тост за маленьких "винтиков", "Выходила на берег Катюша" и. т. п. В свое время Кукааки был одним из первых председателей юкагирского колхоза. Слегка захмелевшая Авдотья тихо напевает песню, которую она в молодости сочинила о своем бравом супруге:

         Эрэй Ку-каа - Ки-и-и,
         Па-ра-баль-баль-лень - о-о

А вокруг снега, снега и тишина. Слышно лишь как иногда скрипнет снег под копытом ездового оленя или звякнет колокольчик на его шее. Утомленный дорогой, убаюканный ласковым тихим напевом гостеприимной хозяйки и знакомыми шорохами Матушки Тундры, с блаженством засыпаешь.

Алексей Гаврилович Чикачев